Есть в календаре такой профессиональный праздник — День российской науки. Появился он благодаря человеку, который основал и наш город. 8 февраля (28 января по старому стилю) 1724 года Указом правительствующего Сената по распоряжению Петра I в России была основана Академия наук. В июне 1999 года был установлен День российской науки с датой празднования 8 февраля. В Указе говорится, что праздник был установлен «учитывая выдающуюся роль отечественной науки в развитии государства и общества, следуя историческим традициям и в ознаменование 275-летия со дня основания в России Академии наук».
В Таганроге, поблизости от памятника Петру Первому, находится научно-исследовательский институт, сотрудники и разработки которого известны специалистам всего мира. Пора о нем узнать и таганрожцам. Собеседником нашего корреспондента стал директор НИИ робототехники и процессов управления ЮФУ профессор, доктор технических наук Вячеслав Пшихопов.
— Вячеслав Хасанович! В мае минувшего года, когда весь мир был в панике из-за смертоносной заразы, у вас в институте создается Целевая поисковая лаборатория прорывных интеллектуальных технологий группового управления робототехническими комплексами Фонда перспективных исследований, которую Вы же лично и возглавляете. Декларируемая задача новой лаборатории — предупреждение угрозы технического отставания робототехники в области интеллектуальных методов и систем группового управления робототехническими комплексами. Вскорости, в октябре, Таганрог посещают руководитель Фонда перспективных исследований Андрей Григорьев и специалисты Фонда; они дают высокую оценку Вашей работе. Расскажете, в чем же Ваш прорыв?
— В 2018 году мы показали лучший результат во Владивостоке на Всероссийских соревнованиях «Аквароботех». В 2019-м стали победителями Всероссийских соревнований, организованных Фондом перспективных исследований, по созданию систем управления и навигации беспилотных летательных аппаратов, которые функционируют в неопределенных средах. Мы оказались единственными в стране, чей беспилотник справился с поставленной задачей – не имея на борту никаких карт, не зная местности, смог преодолеть маршрут на полигоне, имитирующем полуразрушенные здания. После этого, в прошлом году, Фонд перспективных исследований по совокупности этих и других наших достижений в области систем управления, в том числе группового интеллектуального, принял решение о создании на базе Южного федерального университета этой целевой поисковой лаборатории. Таких лабораторий прорывных технологий – всего две в стране: вторая посвящена связи и находится в Воронеже.
— Если речь идет о предупреждении угрозы нашего отставания в этой области, — значит ли это, что мы пока еще не отстаем? Тогда как понимать высказанное еще давно мнение японцев о том, что мы не просто отстали, но отстали навсегда?
— Не знаю, кто из японцев мог это сказать… В части науки фундаментальной Россия никогда не отставала. Что касается робототехники. В 1972-м было принято Постановление ЦК КПСС «О развитии робототехники в Советском Союзе»; в 1974-м – распоряжение Совета министров СССР; была принята Государственная программа развития робототехники. К концу 1970-х по относительному числу роботов, приведенному к численности работающего в промышленности персонала, мы занимали второе место после Японии. Потом у нас в стране грянули известные события, стало не до робототехники…
Но не так давно мы с командой оценили состояние технологий в области робототехники в нашей стране в сравнении с тем, что имеется в мире. Мы составили классификационную схему этих технологий: она теперь общепринята для разработчиков. Мы сравнили тактико-технические характеристики зарубежных и отечественных средств навигации, бортовых вычислительных систем, технического зрения, энергетики, двигателей и т. д. В технологическом плане у нас отставание есть, но я бы не назвал его безнадежным. Хотя по некоторым позициям мы на 5-7 лет отстаем. Я постоянно обращаю на это внимание. Но с созданием Фонда перспективных исследований и Национального центра развития технологий и базовых элементов робототехники появилась возможность аккумулировать мнение экспертного сообщества, изложить его в виде официальных документов. Так появился Проект комплексно-целевой программы по развитию базовых технологий робототехники. Надеюсь, финансирование работ по устранению технологического дисбаланса начнется уже в этом году. Так что наше отставание, хоть и критично, но не смертельно.
— А в упомянутые Вами 1970-е мы в робототехнике отставали только от Японии?
— В отдельных областях мы лидировали. У нас, в СССР, в 1968 году был создан первый адаптивный робот. Первые подводные роботы (необитаемые подводные аппараты) для глубин 6 тысяч метров – тоже у нас, в Советском Союзе, во Владивостоке, в Институте проблем морских технологий. В 70-е у нас в ТРТИ появился наземный колесный робот с нейроподобной структурой управления. В этом была заслуга прежде всего Анатолия Васильевича Каляева и Юрия Викторовича Чернухина. Американцы подобный робот создали только через 20 лет — в 90-е. Так что Таганрог робототехникой занимается давно и серьезно.
— А лично Вы?
— Мой дипломный проект еще в 1986 году был посвящен созданию робота для сборочного авиационного производства. Это была серьезная работа, финансируемая заводом имени Димитрова и Министерством авиационной промышленности. Мы должны были разработать и создать сверлильно-клепальный робот, который бы позволял обрабатывать длинномерные поверхности двойной кривизны. Проект дошел до проектно-конструкторской документации: следующим шагом было производство опытного образца. Эта машина, по нашим подсчетам, должна была весить около 12-и тонн. Это было мое первое знакомство с роботами.
— Продолжение знакомства, наверное, не заставило себя ждать?
— Совершенно верно! Потом тот же авиазавод имени Димитрова по распределению тогда еще действующих совминовских программ получил два робота РМ-01. Это – очень интересные роботы. Шестизвенные манипуляторы. Совместного советско-финско-британского производства. Когда по распределению эти два манипулятора завод получил, — директор, зная, что мы этой тематикой занимаемся, пригласил нас, и спрашивает: «Что нам с ним делать?» И мы тогда создали первый робототехнический комплекс: объединили эти два манипулятора, и они совместно – автономно, без оператора, — осуществляли сверление длинномерных труб для комнатных спортивных уголков. Интересный был проект! Мы его запустили, он поработал месяц или два. Потом кто-то из слесарей украл дисковод, — этим все и закончилось…
— Наше нынешнее технологическое отставание на 5-7 лет – нешуточное. А связано оно с развалом отечественного промышленного производства?
— Разумеется! Я рассказал про свой первый проект – сверлильно-клепальный автомат. Когда мы его проектировали и готовили ОКД, — не было интернета, не было возможности оперативно получить необходимую информацию. Я послал запрос во Всесоюзный институт научно-технической информации. Оттуда пришел ответ с каталогами, в частности, — на двигатели с приводами. Я объездил предприятия, где выпускали эти двигатели. Это был замечательный типоряд. Это были завершенные технологические узлы и блоки, выполненные на уровне мировых стандартов и требований. Сейчас, к сожалению, этого типоряда уже нет. Все разрушено, но есть попытки воссоздать эту технологическую культуру. Надеюсь, поможет Комплексно-целевая программа…
— А, может, учитывая нашу глобализацию, пойти другим путем? Вы говорите, что фундаментальная наука у нас остается на высоком уровне. И светлые головы у нас еще остаются. Так, может, пусть наши разработки в железо и в жизнь воплощают китайцы?
— Но мы же уже «наступили на эти грабли»! Когда пытались встроиться в глобальную систему производства. Чем это закончилось? Первые же санкции, введенные в отношении наших отраслей промышленности, показали несостоятельность этого подхода. Мы перестали получать украинские и французские авиационные двигатели, — и теперь не выпускаем ни одного среднемагистрального самолета. Мировое сотрудничество с распределением функций, задач – идеальный вариант. Но, как показывает практика, инструменты экономические иногда превращаются в политические…
— Расскажете о победах и достижениях возглавляемого Вами НИИ, в том числе на международном уровне?
— В 2002 году по приглашению академика Дмитрия Евгеньевича Охоцимского мы приняли участие в молодежном фестивале мобильной робототехники при МГУ имени Ломоносова. Мы были единственной командой из нестоличных вузов. Спасибо нашим таганрогским предприятиям и их руководителям: металлургический завод оплатил нам камеры, «Лемакс» — материалы для изготовления роботов, ТАНТК имени Бериева – различные дюралевые уголки, и так далее. А в 2005-м во Франции, в Париже, на международном фестивале, мы стали победителями в одном из упражнений — в картографировании.
В 2009 году у нас появился совместный проект с Космическим агентством Китая: мы реализовали автономный прототип аппарата ближнего космоса. Это была воздухоплавательная платформа, изготовленная китайской стороной, а вся бортовая часть, наземный пункт управления, каналы связи, в том числе программно-алгоритмическое обеспечение, разрабатывались и поставлялись нами. Примерно тогда же у нас появился успешный четырехлетний опыт совместной работы с европейскими коллегами. По контракту по заказу Еврокомиссии мы работали с 12-ю организациями и учреждениями стран-членов Евросоюза. Координаторами проекта были итальянцы. Это был немного фантастический проект. Нам нужно было проработать вопросы реализуемости стратосферных роботизированных платформ для транспортировки пассажиров и грузов. Планировалось, что это будут мощные крейсеры, которые бы барражировали на высотах до 20-и километров; а между ними и землей в определенных точках сновали бы челноки с пассажирами и грузами. Проект НИР реализован.
— Но ведь мечтать – невредно; вредно не мечтать. А расскажете про Всероссийские научно-практические конференции по робототехнике, которые ваш НИИ ежегодно проводит в Домбае?
— В 2005 году, после победы во Франции, у меня состоялся с разговор с профессором Мартыненко из МГУ: «Смотри, Юрий Григорьевич! Ведь можем производить технику такого уровня! Почему же мы не имеем заказчиков? Почему никто вокруг нас не кружится, не предлагает нам контракты?» «Да, наверное, Вячеслав Хасанович, плохо мы рекламируем свою деятельность! Разработчики и потребители разведены, не знают, кто чем занимается.» И тогда у меня родилась идея организовать конференцию, где могли бы встречаться и разработчики, и потребители робототехники. Конференция называется Домбайской, но проводится она иногда не в Домбае, а в других местах. На первую конференцию приехало всего лишь 80 человек, в том числе – только один представитель военных. А в Евпатории 4 года назад было уже 450. Теперь в оргкомитете – члены коллегии военно-промышленной комиссии Российской Федерации, начальники управлений и другие ответственные лица Министерства обороны. Это – восприятие извне. А внутри это – консолидированное аккумулированное экспертное сообщество, которое способно выработать решения, предложения по повышению качества взаимодействия. Дискуссионная площадка открывается в 8 часов во время завтрака и продолжается до 2-х ночи. В различных форматах.
— Вячеслав Хасанович! Вы возглавляете рабочую группу научно-технического совета Военно-промышленной комиссии Российской Федерации, являетесь председателем экспертного совета Национального центра развития ключевых технологий базовых элементов робототехники. Но, помимо всего прочего, Вы – эксперт Организации Объединенных Наций. Если не секрет, в чем заключается Ваша деятельность в ООН?
— В ООН мне приходится выступать в качестве эксперта по смертоносным автономным системам. Сейчас вокруг этих систем развернулась широкая дискуссия, которую спровоцировал Илон Маск. Хотя наряду с ним ряд уважаемых мною технарей и ученых обеспокоены возможностью применения роботов в современной вооруженной борьбе. На сегодня технические средства, в том числе с использованием интеллектуальных технологий, позволяют существенно – на порядки — повысить качество и скорости принятия решений, распознавания, целеуказания, целераспределения. Например, в 2016 году система с искусственным интеллектом впервые распознала лицо человека быстрее, чем сам человек. Понятно, возникает интерес, а как же это можно использовать на переднем фронте, каковым является военно-промышленный комплекс. И это озадачило моих коллег, они обратились в ООН с предложением открыть дискуссию по вопросу использования смертоносных автономных систем. И мне в 2018 году пришлось выступать в качестве неправительственного эксперта: нас было пятеро представителей различных государств, и каждый из нас излагал свою собственную позицию. К сожалению, с точки зрения техники и интереса военных, этот процесс уже не остановить: оператор человек в подобного рода системах становится самым слабым звеном – в силу своих эмоциональных, психофизиологических особенностей. Затем я на площадке той же конференции по негуманному оружию вошел в состав правительственной делегации, выступал как правительственный эксперт. Мы продолжаем обсуждать этот вопрос. И сошлись на том, что, несомненно, при использовании любой техники, в том числе так называемых смертоносных автономных систем, должны действовать принципы международного гуманитарного права.
— До сих пор достижения науки и техники не столько способствовали раскрытию творческого потенциала большинства населения планеты, сколько увеличивали нестабильность цивилизации. Как Вы полагаете: что может помочь предупреждению дальнейшей дестабилизации и деградации человечества? Как увести человека и человечество с этого пути, как оторвать людей от гаджетов?..
— Я считаю, никого никуда не нужно уводить, отрывать. Мы переросли ту парадигму, которая существовала до широкого использования компьютерных и информационных технологий. Когда появилось книгопечатание, — многие говорили, что книги — это дьявольский продукт… Закон отрицания отрицания действует. Мы перейдем в новое качество обязательно! Книги, телевидение, информационные технологии – это инструменты в познании мира. То, что информационный мусор сегодня рассеивает наши мыслительные способности, — это правда. Но, думаю, мы эту болезнь тоже преодолеем.
— А что Вы скажете о сохраняющейся проблеме «утечки мозгов»?
— Я никогда не был сторонником перехода на двухуровневую систему образования. И не мне принадлежит идея осуществлять обмен студентами в рамках этой системы. Много лет назад, когда я был заведующим кафедрой, и у нас было очень хорошее студенческое конструкторское бюро, я одного из лучших третьекурсников пригласил и сказал: «Ты едешь во Францию!» Он мне: «Я не знаю французского языка! Вячеслав Хасанович! Ну зачем это?» Но я обязан был послать кого-то. Я обратился к нашим коллегам – преподавателям иностранных языков. Они организовали курсы для всех желающих студентов и сотрудников – чтоб не его одного учить. Через полгода, когда он освоил основы французского, мы его отправили во Францию. Он там выжил в неимоверных условиях: где-то кто-то что-то не дописал в условиях поездки, и он остался без стипендии. Обучение и проживание у него были бесплатные, а вот стипендии не было. И вот он, подрабатывая, экономя, оказался лучшим в своем выпуске. Сегодня он – гражданин Франции, которого переманили на работу в Германию. В Таганрог он приезжает регулярно: здесь у него мама. И каждый раз, приезжая в Таганрог, он приходит к нам в НИИ. Но после его отъезда я принял решение ни одного нашего студента не рекомендовать на заграничное обучение. Хотя многие наши выпускники работают за рубежом. Это – условия конкурентной борьбы. Но условия внутри страны стали более достойными. Сейчас уже – не то, что было в 98 году: зарплаты кандидата наук хватало на неделю, и он был вынужден искать какие-то подработки, чтоб содержать семью. С тех пор многое изменилось.
— Не думаете ли Вы, что из-за роботов люди обленятся, перестанут работать и, соответственно, развиваться?
— Все умные вещи придумывают ленивые люди. Даже в мифах роботы были помощниками и слугами человека. Само слово «робот» появилось сто лет назад, в 1920 году: его придумал Карел Чапек, описавший, как роботы избавляют человека от рутинной работы. И это уже давно происходит в реальности. Однотипные монотонные операции на конвейерах выполняют роботы-манипуляторы. Другие роботы проводят операции с ядерными материалами. Где чего-то не могут люди, — роботы смогли: они проводят глубоководные, космические исследования. Думаю, робототехника должна привести к высвобождению творческих способностей человека.
— Над чем сейчас работаете, если не секрет?
— Сейчас у нас в разработке – интересный проект Министерства обороны. Это — научно-исследовательская работа, направленная на создание группировок роботизированных беспилотных летательных аппаратов.
— То есть летающие роботы координируют между собой свои действия, работают в команде?
— Совершенно верно! Возникает так называемый системный эффект, когда возможности группировки роботов превышают сумму возможностей каждого из них в отдельности.
